07.09.2018
Гостьей еженедельного развлекательного шоу Одноклассников «ОК на связи» стала режиссер Авдотья Смирнова. Она рассказала о своем новом фильме «История одного назначения», как Толстой сочетается с современным рэпом, сложностях кастинга и чем заменяли смски в XIX веке.
О своем новом фильме «История одного назначения»
Реакция публики очень хорошая и неожиданная, мы на «Кинотавре» и в Южно-Сахалинске получили приз зрительских симпатий. Это вообще редкостная удача, потому что историческая картина, костюмы, Лев Толстой, хэппи-энда нет, какая-то армия и так далее. Кажется, что просто никто не пойдет, а оба раза приз зрительских симпатий. Публика реагирует хорошо. Профессиональное сообщество не очень.
О профессии режиссера
Это мужская профессия в том смысле, что она физически очень тяжелая. Там нужна большая выносливость, потому что сама работа режиссера на съемках физически очень изнурительная. И, конечно, не каждая женщина на это согласится, потому что это минимум 12-часовой рабочий день (на самом деле больше), шестидневная рабочая неделя, а не пятидневная. Это и ночные съемки, и ранние выезды. Кроме того, ты должен все время излучать энергию, ты своей энергией питаешь всю группу. Это изматывает и физически, и психологически.
Сейчас женщин-режиссеров становится все больше. Недавно умершая Кира Муратова – это крупнейший мировой режиссер. Как ей помешало то, что она дама? Никак. Она ничуть не меньше Альмодовара. Сейчас, кстати, довольно много женщин-операторов, чего я не могу понять, потому что оператор – это совсем физически тяжело.
Думаю, это связано с тем, что женщины не так давно смогли получать профессиональное образование и работать. На историческом отрезке это совсем недолго происходит. Поэтому я думаю, что будет все больше меняться этот баланс.
Об эпохе фильма
Нам школа ужасно отравляет и лакирует русскую литературу, мы живем с ощущением, что это все было когда-то давно, что там были какие-то дядьки с портретов, и в них нет ничего живого. Меня как-то попросил один приятель подготовить его сына по литературе.
И мы как раз разбираем «Войну и мир», и я его спрашиваю: «Ты понимаешь, от чего умерла Элен Безухова? Она умерла от неудачного аборта искусственного».
В этот момент влетает мой приятель со словами: «Ты что ребенку говоришь?». А я говорю то, что написано у Льва Николаевича, просто не было этих слов. Он говорит: «Ты что, с ума сошла?». А я ему: «Открой «Войну и мир». Хочешь поспорить? Пожалуйста». Он открывает и говорит: «Блин, и правда. Почему я никогда это не замечал и не понимал». А я говорю: «Потому что ты не перечитывал со школы. А это вообще довольно взрослая книжка».
А как в школе не давать? У нас тогда вырастет семнадцатилетний человек, который не знает про «Войну и мир».
Про Льва Толстого
Представьте себе одну простую вещь. Он носит крестьянскую рубаху, пахал землю, нам все это кажется зубодробительно скучным. А вот теперь представьте, вы ведете программу и носите джинсы, а вашей домработнице джинсы носить нельзя. Такова была ситуация в сословном обществе в России, где 80% населения не имели права даже надеть то, что носили остальные 20%. Лев Николаевич Толстой, который был не просто аристократ, он был Рюрикович, он был родовитее царя, он был сливки сливок, и вот он говорит: «Ага, им нельзя одеваться, как я? Зашибись, ребята! Тогда я оденусь, как они».
Все общество на него смотрит и говорит: «Ваше сиятельство, вы бы, может, подлечились как-то».
А он говорит: «То есть вы ничего не видите странного в том, что нам можно, а им нельзя? Это типа нормуль? Вас это никак не жмет, никого не парит? А меня парит!». Это что, по-вашему, не радикализм? Если бы я в школе преподавала, я бы так рассказывала о Толстом.
Мы с тем парнем, с которым проходили курс русской литературы, разбирали Обломова. И я ему говорю: «Ты понимаешь, что делает Обломов, когда пишет письмо Ольге Ильинской?». Вот ты сейчас сидишь со мной и пишешь смски своей девушке. Я говорю: «Ты почему пишешь смски? Ты проверяешь – на поводке, не уплыла? Обломов хотел сделать то же самое, проверить – тут, не тут?».
Об Ирине Горбачевой
Я потому хотела, чтобы она играла Софью Андреевну, что она современная. Она наша, она мы. Они при этом очень похожи с Софьей Андреевной, та тоже была очень высокая для своего времени. Она долгое время сохраняла превосходную фигуру, хотя рожала на протяжении всей жизни. А у нас начинают: «Она бесконечно рожала, она за ним переписывала, он над ней издевался».
Послушайте! Она была замужем за самым интересным мужиком в мире! У нее дома было так интересно, у нее за столом велись такие разговоры, которые больше не велись нигде.
Толстой был молодым, он был человеком страстей, рефлексии, гордыни. Он не терпел двух вещей – ненавидел праздность и не терпел гордыни. Причиной их ссоры с Тургеневым, а они же чуть не на дуэли дрались, состояла в том, что Иван Сергеевич Тургенев был человек светский, он был человек прекрасных европейских манер. Да, мы знаем, что главное заболевание буржуазного общества – это лицемерие. Лев Николаевич как настоящий панк лез от этого на стену. Его Тургенев нечеловечески раздражал.
Про семейный подряд
Лиза Янковская появилась совершенно случайно. Она играет Таню Берс, сестру Софьи Андреевны. Мне нужна была девушка, с одной стороны, с невероятным темпераментом и внутренним огнем, а с другой стороны, с чистотой.
А когда я смотрю на молодых актрис, в их глазах я вижу надпись «половая жизнь с 13 лет». Я уважаю чужую половую жизнь, в том числе с 13 лет, это личное дело каждого, но я это вижу.
И мне начинает показывать Ира (Горбачева) лица разных молодых актрис. Я говорю: «Не то, не то, не то!». И вдруг вижу лицо, которое меня потрясает и говорю: «Это кто?». Она говорит: «Это Лиза Янковская». Я вызвала ее на пробы и поняла минут через 7, что больше никого пробовать не буду.
А что касается работы с семьей и друзьями, я повторяю, что кино – это работа тяжелая физически и энергетически. Есть режиссеры, которые любят заряжаться от скандала на площадке. Я не отношусь к их числу, я не выношу скандал на площадке, я люблю делать эту тяжелую работу в атмосфере любви, дружбы, мы все счастливы друг друга видеть. Я люблю работать со своими. Я работаю с одними и теми же людьми на протяжении всех картин.
Про поиск актера на роль Толстого
Конечно, главным был вопрос, кто будет играть Толстого. И я была убеждена, что придется не просто проводить кастинг, а поехать по всей России, смотреть провинциальные театры и так далее. Я точно знала, что это должно быть не медийное лицо, а из тех артистов, что я знаю, мне ни один ни ложился, все было не то.
И я, в общем, к этому готовилась и попала на спектакль к Кириллу Серебрянникову «Обыкновенная история», где главные роли играют Филипп Авдеев и Алексей Агранович. И там в трех эпизодах разных микро-персонажей играл очень интересный артист. И я прямо в антракте позвонила своему соавтору Ане Пармас и сказала: «Ты знаешь, кажется, я нашла Толстого». Это был Женя Харитонов. Потом я с Женей познакомилась, позвала его на пробы, и после этих проб я больше никого не пробовала. Я его искала, но очень быстро нашла.
Авдотья Смирнова дала интервью Евгению Рыбову
Про музыку в фильме
Музыку два человека писали – Вася Вакуленко и Алеша Голубенко. Я сразу знала, что эту историю хочу рассказать под биты. Это было связано с той тошнотворностью восприятия, что раз XIX век, то должны быть скрипка, виолончель, фортепиано. У меня сразу скулы сводит от этого. А здесь я хотела показать, что это происходит сейчас. Да, они носили другие костюмы, да, они обращались друг к другу на «вы» и по имени-отчеству, но в остальном это мы. Поэтому я пришла к Васе и говорю: «Вась, напиши мне музыку». А он мне: «Тебе нужна скрипка, виолончель?». А я говорю: «Васенька, если б мне была нужна скрипка, я знала бы, к кому обратиться. Я хочу электронику с битами».
Про рэп
Я полюбила со временем рэп, хотя я довольно поздно начала его слушать. То, что называлось рэпом во времена Децла, меня не интересовало абсолютно, потому что это соевое мясо, суррогат, фальшак. Но когда появилась «Каста», я подумала: «Ой, а вот это уже интересненько».
Про детей с проблемой аутизма
Моя близкая подруга Любовь Аркус снимала фильм про мальчика Антона с аутизмом. За те 4 года, что она снимала, у Антона заболела мама раком, умерла, Антону грозил психоневрологический интернат, и из этого родился великий фильм «Антон тут рядом», который не просто о юноше-аутисте, это великое художественное высказывание. Все Любины друзья так или иначе вовлеклись в судьбу Антона. А потом, через Любу же, я познакомилась с разными родителями детей с аутизмом.
И как-то вдруг стало понятно, что для этих детей нет в стране совсем ничего. И что там заперт не только ребенок, а вместе с ребенком мы запираем всю семью. Потому что они не могут выйти на детскую площадку, их оттуда гонят, в детский сад не берут, в школу не берут, ни в одной поликлинике нет ни одной медсестры, которая обучена взять кровь из пальца у такого ребенка.
Всех этих детей мамы стригут сами, потому что ни в одной парикмахерской нет ни одного мастера, который прошел бы элементарный полуторачасовой тренинг и знал, как стричь этих детей. Не говорю уже о том, что мама не может пойти в кафе, чтобы ребенок был рядом, их выгонят. Это какой-то такой ужас, чудовищная несправедливость. Это сегрегация.
Хорошо, ребенок с особенностями не такой, как твой ребенок. Но его родители – точно такие же, как и ты, и они хотят всего того же самого.
Хотят пойти со своим ребенком в кино, зайти в «Макдональдс», повести ребенка на выставку. Они такие же люди, как мы, а мы берем и их изолируем. И мы решили, что надо делать фонд, который будет помогать.
Я все время опасаюсь говорить о достижениях, потому что это такая капля в море! Когда этот фонд создавался, в нашей стране большой не было ни одного класса для этих детей ни в одной школе. Сейчас их 50. Это очень мало. Но это больше ноля.
